Попала

Я после второго удара согласилась. Но они меня так отделали, что я почти потеряла сознание. Я всё подписала, из ментовки на четвереньках выползала. Я потом неделю ходить не могла. Пятки с подошвами ничего, обычно на третий, край, четвёртый день проходят, а они меня ещё и по пальцам били. Они когда бьют, кладут на деревянную лавку, на живот. Руки за спиной в наручниках, один мент на ноги садится и за щиколотки держит, прижимая ноги к лавке, пятки с подошвами ничего, там мякоти много, а вот пальцы, как между молотом и наковальней получаются. Мои десять дней синими были.

А Люська тихо себя вела, всё молча подписала, получила свои двадцать по пяточкам и на второй день к вечеру, по панели, как козочка скакала. Ну больно, ну по орала, но за то из ментовки на цыпочках сама ушла, а меня девки волоком тащили.

— А почему именно по подошвам? — спросила Джамиля.

— Больно очень, а следов мало и проходят быстро — пояснила Люся.

В это время автобус тронулся, и девушки замолчали. Джамиля рассматривала их ноги, представляя как изящные, длинные, ровные пальчики, выглядывающие из Марининых, открытых босоножек, выглядели после побоев. Ей стало страшно, она тихо заплакала.

— Да, ладно не плачь ты, это Ольге надо плакать — сказала Люся, кивая в сторону полненькой симпатичной девушки — она пятый раз попадает, ей шестьдесят ударов корячится.

— В смысле? Не поняла Джамиля.

— Первый раз двадцать, а потом за каждое новое попадание в ментовку, добавляют по десять ударов, Мы с Маринкой по сорок получим. Так что нам в пору плакать, а не тебе. И ещё, они деньги все забирают, если у тебя есть, то лучше отдай, не прячь, это они называют. Юлька у нас была, хитрожопая, так она стольник баксов, в трусах спрятала, когда шмонали, нашли.

— А что ещё и обыскивать будут? — испуганно, с широко открытыми глазами спросила Джамиля

— Ещё как и в п: у и в жопу залезут, притом мужики — продолжала Люся — а Юльку по приказу майорши, сначала трахнули хором, потом подвесили за большие пальцы ног к водопроводной трубе в подвале. А руки за спиной в наручниках, она так целый час висела, а потом майорша ей лично сотню палок ввалила, Юлька сознание два раза теряла. Мы её потом в травму увезли, у неё ступни синие были, а пальцы чёрные. Один палец сломанный оказался, она после этого куда то уехала

— Но ведь так нельзя! Нужно что-нибудь делать! — с надрывом зашептала Джамиля — как это терпеть всё можно, средневековье какое то, тридцать седьмой год. Нужно всем вместе написать на эту майоршу!...

— Держите её мальчики — скомандовала майорша — с вами блядьми, мозоли скоро заработаю — продолжала она.

Майорша подошла к подошвам Ольги. Один из сержантов застегнул наручники на Ольгиных запястьях, заведя руки за спину.

Другой, сел на её ноги и придавил их к лавке, держа за щиколотки. Ольга Петровна размахнулась и сильно припечатала палку к пяткам наказуемой.

АААААААААААААААААААААА! — раздался громкий вопль.

Девушка выгнула спину и завертела головой из стороны в сторону. Майорша снова размахнулась и на несла удар по тому же месту.

ААААААААААААААААААААААА! МАМОЧКАААААА! НЕНАДОАААААА!! Я НЕМОГУААААААА!!! НЕ НАДООО!!! — Орала жертва. Из её глаз потекли слёзы как у клоуна. Джамиля прижалась к спине Марины и схватила её за руку. Она впервые в жизни видела, как наказывают. Ей казалось, что она сейчас потеряет сознание. Её охватил панический ужас. Удар следовал за ударом, Ольга беспрерывно и громко орала. Она всячески дёргалась и двигала всем телом, только её ступни были неподвижны и беззащитны под ударами жестокого орудия. Майорша била жестоко и безжалостно, вкладывая всю силу и ненависть к женщинам в удары. Она вспотела. Подмышками её серой форменной рубашки образовались тёмные пятна от пота. Ольгины пятки меняли свой цвет от ярко красного, до синюшно бордового. Джамиля почувствовала, что Марину то же бьёт дрожь. Майорша, после двадцатого удара остановилась, и с ухмылкой смотрела на кричащую извивающуюся Ольгу, потирая дубинку рукой в чёрной лайковой перчатке.

— Придержи-ка ей плечи, а то дюже резвая — обратилась она ко второму сержанту — сейчас я ей для лучшего понимания ещё врежу.

Сержант моментально придавил плечи девушки к лавке. И наказание продолжилось. Ольга Петровна начала бить по мягкой коже ниже пяток. Она так же сильно и ритмично, с интервалами в три-четыре секунды, лупила бедные подошвы.

Девушка продолжала истошно орать. У Джамили пошли мурашки по коже, от этого крика. И она невольно то же начала рыдать. Ольга уже тряслась всем телом, у неё было что то вроде судорог. Лицо покрылось потом и слезами, волосы упали на лицо и слиплись. Майорша на несла девушке ещё двадцать ударов. После чего опять остановилась и поглаживая палку рукой в перчатке любовалась мучениями своей жертвы.

— Я умоляю, Вас, не надо больше — прохрипела девушка сквозь слёзы — я правда...