В клинике у Евы

ягнятинки.

— Ну что ж, милый, пожалуй, я позволю тебе опробовать на вкус мою полянку, — радостно рассмеялась падчерица злой колдуньи и сбросила свою юбку на траву.

Следом полетели подъюбник, бабушкины трусы (ох уж эти бабушки никакого прохода не дают своим внучкам). Затем мамины шортики (ох уж эти мамы... да ну их, право!). И наконец, белоснежные стринги, под которыми Волк узрел вожделенный лужок. Его глаза зарубинились, усы защетинились, Серый набросился на трепетную белоснежную лань, повалив её навзничь. Мужчина ухватил в свои мохнатые руки её спелые груди, а лицо Волка потонуло в белоснежье Белоснежки.

Язык Вольфа, затрепетал, аки кузнечик, распевающий свою песнь любви. Белоснежка закатила свои прекрасные глазки и только стоны вырывались из её симпатичной трепещущей груди.

— Ах! Ох! мой разлюбезный Волчище, — стонала и стенала она, — как же сладко ты лижешь мою куночку. Я пряма вся теку. Ой! Теку! Дозволь пососать твою дубинку, мой разлюбезный дружочек?

— Дозволяю! — обрадовался Волчище смене караула.

Развернувшись на 69 градусов, не прекращая вылизывать симпатичный лужок,... он позволил падщери (древнерусское название падчерицы) злой колдуньи, совершить отсос любовной жидкости из своего древа жизни.

Белоснежка не была злой колдуньей, но немного околдовывать мужланов умела. Предварительно посыпав свои волосики Амунзаном (расщеплённое средство сонливости в отличие от Аминазина не приводит к сонливости, а действует, как Виагра или известный в узких кругах как КВ — не путать с ВК!), имеющие сладковатый привкус и афродизиаковый аромат. Куночка Белоснежки пахла волчьей ягодой — любимым лакомством вервольфов, а вкусом напоминала гречишный мёд. Тоже известное средство для привлечения волков и медведей к соитию.

Волк не был шит лыком и имел естественный запах, привлекательный для человеческих женщин. (Только в сказках. Прим. автора). Посему они заигрались в полизушки, забыв об остальных. А что делали остальные?

Остальные не видели, как с неба (откуда нахрен небо в подземелье?), медленно спускалась пернатая женщина. Ей не требовалось падать в кроличью нору. Ведь у неё были крылья. И водку ей не надо было пить для уменьшения, а сало жрать для увеличения. Она плавно махала крылами, медленно опускаясь на цветочную поляну, где трешились её изменщик крышнаит с Ред Кепкой, а Серый Волк со Снежкой, кроме них была ещё парочка лесбушек. Одна рогатая, а вторая бывшая собака Баскервилей.

«Ну, я вам щас устроюююююю», — в уме вскричала Евангелина. Затем она достала лук изготовленный из веточки сакуры и резинки выдернутой из негодных трусиков и начала пускать стрелы (веретена наполненные аминазином) в прелюбудеянцев.

Вскоре земляничная поляна была усеяна бесчувственными телами незадачливых любовников.

— Сначала отписдошу Красную Шапку, — вслух сказала Ангел Отмщения, доставая плётку о семи хвостов, — а потом предателя-изменщика. Остальным тоже достанется!

Подобрав бесхозную бутылку водки, женщина сделала два приличествующих случаю глотка и... стала уменьшаться в размерах.

— Ай, уй! — кричала Ева, — я не хочу! Остановите это!

Но колдовство было непреклонно. Вскоре мстительница стала ростом чуть меньше пресловутого кролика...

— 5-

— Мы его теряем!!! — дико вопила медсестра, — избиратели не станут голосовать за вас Брюлли, если мы начнём терять пациентов. Сделайте же что-нибудь!

— Сделаю, обязательно сделаю! — хищно потирая ладони одну о другую, сказал доктор и, подойдя к пациенту, который встав на мостик, так и замёрз в нём, — пациент скорее жив чем мёртв, — выдал он непререкаемую сентенцию, — но он впал в состояние кататонии. Требуется нетрадиционные методы лечения.

— Это как? — спросила Ангелица, — что вы подразумеваете под ката... кака... тоник... или как её? А что под нетрадиционалами?

— Проще невпарёной репы, — ответил док, — кататония, обожаемая мной Ева, — это временная затверделость всего тела и мозга. Традиционными методами не лечится, но для ускорения лечибельного процесса я предлагаю... — затем прохвессор уткнулся пальцем в пасмурное небо, находящееся выше крыши жёлтого домика, где сии события имели место быть, — электрошокотерапию. Поооооодключить агрегат! — завыл он как паровозик из Мошкова.

Ева, бросив всё, даже вязание подгузников для одного нерадивого пациента, бросилась к агрегату. Быстро вставив провода в предназначенные им места (все гнёзда отличались по форме и по цвету — не перепутаешь), затем она воткнула вилку в розетку и подставила прорезиненные присоски, одну к голове пациента, где предположительно был мозг, а другую к месту, где предположительно, было его сердце.

— Разряд! — отдал приказание доктор.

Ева наступила правой симпатичной ножкой на педаль разряда...

Пациент дёрнулся и распрямился, но его сердце, его бедное сердце не билось, а мозг не испускал волны разума...

— Сколько...