Банная Ночь

Угрюмое небо вновь омывало землю вялым, по-осеннему холодным дождём. Он то начинался, то прерывался, то и вовсе замирал в неопределённости, сбрызгивая по несколько капель. Сам небосвод посерел от презрения к этим жалким потугам, став почти однотонным на всём расстоянии докуда мог дотянуться взгляд.

Дешёвое красное вино плеснулось из трёх литровой коробки с кричащей картинкой в обычный кухонный стакан и потухло в нём, не озарившись, как это бывает в солнечную погоду. Раиса тяжело вздохнула и, чуть пригубив напиток, подошла к окну своей небольшой веранды. Вид, прямо скажем, был унылым, хотя раньше, вероятно, даже он пробудил бы в женщине хорошее настроение, но только не теперь.

Она подошла к тому порогу, когда зрелость уже кренится, перекатывая свою сморщивающееся и погрузневшее тело в старость. Впрочем, для попивающей вино у окна веранды дамы, подобное описание было бы несправедливым и более того — оскорбительным.

В свои,... хотя, как порядочный мужчина я опущу никому не нужные цифры, так вот, для её лет фигура женщины прекрасно сохранилась, а единственное следствие прожитого времени, обозначивал небольшой животик. Только не такой, какой наливается на манер дыни-торпеды из под самых рёбер, а полукруг, что образуется ниже пупка, прикрывает слегка выпирающие тазовые косточки и сходит на нет ровной линией около середины лобка. Найдётся не один ценитель женской красоты, который при виде такого лишь причмокнет губами или слегка сощурится, улыбаясь и представляя, как приятно было бы возлечь на эту тёплую мякоть.

Как бы там ни было, сама Раиса с грустью встречалась со своим отражением в зеркале и лишь вздыхала, видя это самое «пузо». Даже чуть увеличившаяся за годы грудь не радовала женщину, а наоборот, заставляла сокрушаться: «Когда было надо, тебя не было, а когда стало никому не надо — выросла». И здесь надо сказать, что придирчивость дам к собственной внешности сыграла в данном случае свою трагическую роль, так как, не смотря на цифровое определение её действительно небольшой от природы груди, желанные полуовальцы прекрасно сочетались с чуть худосочной конституцией тела Раисы и замечательно смотрелись на фоне пропорционально зауженной талии, и расходящихся от неё в разные стороны округлых линий бёдер.

Другой вопрос, что овладевающая Раисой перманентная депрессия толкнула женщину к пагубному увлечению вином, что немедленно отразилось на внешности чередой мелких морщинок вокруг глаз и губ.

Где-то наверху раздался грохот, сменившийся парой секунд тишины, а затем дом огласился детским плачем. Кто-то из малолетних племянников опять толи упал, толи свалил что-то на другого.

— Достало, — пожаловалась женщина своему отражению в оконном стекле, усыпанному каплями дождя, и собралась, было выяснить, в чём дело, но прошуршавшие за спиной шаги возвестили о том, что её помощь больше не требуется.

— Я посмотрю, — сказала спешащая на выручку внуку Евдокия Ивановна, мать Раисы, — ты, кстати, собиралась с соленьями соседу помочь, как бишь его...

— Валера, — угрюмо ответила женщина.

И ведь действительно надо идти. Не то что бы собиралась, но когда он попросил, сказала, что поможет, а теперь уж, как говорится: взялся за гуж, не говори, что ингуш.

— Мам, — послышался сердитый голос.

На веранду ворвалась взъерошенная дочь Раисы — Люба.

— Дядя говорит, что через час поедет. Я с ним!

Двадцатилетняя девушка терпеть не могла дачу, но, почти по приговору, вывозилась туда, лишь только наступали выходные. Родители привычно собирались в вечер пятницы и пару дней проводили на лоне природы, возвращаясь в город к началу рабочей недели, либо в вечер воскресенья, либо рано утром понедельника. Понятное дело, что проводить с ними выходные у девушки не было ни малейшего желания, но недавняя пьянка, случившаяся во время отсутствия «предков», поставила жирный крест на свободе Любы.

В конце концов, не каждый родитель с пониманием отнесётся к заваленной бутылками, упаковками от чипсов, кальмаров и прочих чупа-чупсов квартире, посреди которой лежит полуголая девица (слава богу, не их дочь), которую, по всем признакам пользовали, кто и как хотел. Да и лужа цветистой массы по дороге к, и в самом туалете, тоже не самое приятное зрелище. Ну и финальный аккорд — спешно натягивающий штаны парень в комнате маленькой, миленькой, любименькой Любоньки — заиньки, решили судьбу самой маленькой и миленькой.

— Езжай, — без выражения ответила Раиса и сделала пару глотков.

Дочь умчалась в свою комнату, а мать вновь поглядела в окно, — дождь как будто перестал.

«Раньше сядешь, раньше выйдешь», — подумала женщина и, залпом допив оставшуюся половину стакана, вышла наружу.

Идти было недалеко, всего-то перебраться через забор и пройти полтора участка, которые хоть и были вдвое, а то и втрое больше советских шести соток, но всё же не являлись совхозными полями. Влажные перья травы то там, то здесь проскальзывали по голым коленям и икрам, заставляя Раису ёжиться от неприятных прикосновений, но поворачивать уже было поздно. Быстрым шагом она прошла путь до небольшой времянки и постучала в дверь, реакции не последовало. На дверной щеколде висела верёвка.

...