Черная Роза

Михаил Николаевич, пышнеусый, голубоглазый блондин, производил приятное впечатление не только на слабую половину человечества, но и на сильный пол. И, если первые любили его за Дон-Жуанское обхождение, когда одно прикосновение его мягкой руки могло породить бурю чувств в томно вздымающейся женской груди, то вторые, раскрыв рот, нередко внимали его рассказам с огромным интересом, в коих он постоянно выступал в роли новоиспеченного Казановы. Коллеги по работе нередко, чтобы завести рассказчика, подбрасывали ему «Дохлую кошку», как-то: «Скажи честно. А китаянок ты драл? Если да, то какое у них это самое место?»

— Что? — делал вид Михаил Николаевич, что не понимает собеседника, а сам в этот момент лихорадочно соображал, как огорошить шутника.

— Ну, то, что у них между ног... Смекаешь?

— А-а-а. А ты сам-то, как думаешь?

— Я? Гм... Ну, наверное, такое, как у всех... Чего тут думать.

— Э-э-э! Сразу видно, что ты — зелень морская, мало баб щупал, ну а уж трахать, наверняка, весьма редко приходилось, и то, как всегда, по-пьяне, когда мужику уже все равно, куда совать, лишь бы сунуть.

— А ты поясни, если такой грамотей, а то корчишь тут из себя профессора по части секса, — недовольно надувал губы спрашиватель и обидчиво отворачивался.

— Ладно уж. Так и быть, расскажу, — смягчался Михаил Николаевич и начинал рассказывать очередную байку.

— С китаянками, говоришь? А что тут такого особенного. Приходилось дело иметь, когда доводилось бывать в Китае. Девки они — очень правильные, покладистые, все вещи называют своими именами. Так и говорят: «Хочешь потрахаться? Давай! Чего время зря терять?». И в кровати, скажу я вам, ведут себя идеально. За трусы свои мертвой хваткой не цепляются, не то, что некоторые наши бабы, которым и «хочется и колется и мама не велит». Все для мужика сделают, ты только намекни. Ублажат тебя на все сто. Это и не мудрено: у них-то Это дело поперек...

— Как это поперек? — недоумевали слушатели.

— Вот так, — проводил Михаил пальцем поперечную линию чуть ниже пупка.

— Иди ты! — отшатывались слушатели. — А как же они трахаются?

— Обыкновенно. У любой бабы рот тоже поперек, а трахать ее туда — одно удовольствие. Вы же знаете, какая в мире самая населенная страна...

— Ну, то рот... Там язык, губы... , — не сдавался самый недоверчивый из нас.

— А у них клитор, скажу я вам, похлеще любого языка работает. А мышцы влагалища? Хорошо натренированные мышцы в этом деле — песня! Одним словом — поперек! — Рубил ладонью воздух наш «Казанова», а сам искоса поглядывал на наши недоверчиво вытянувшиеся лица. Коллеги недоуменно пожимали плечами и, огорошенные такой новостью, отходили. Дальше спорить не хотелось, дабы не прослыть полными невеждами по части секса с китаянками. Но где-то внутри все же шевелилось сомнение: «Как это поперек?». И тут находился самый тугодумный из нас, который продолжал глядеть в рот рассказчику, требуя более подробного объяснения этой проблемы.

— Сомневаешься? — «Казанова» насмешливо глядел на того.

— Сомневаюсь... Мне кажется, что ты...

— А зря. Есть у Рахманинова такой этюд. Выходит на сцену конферансье и объявляет: «Рахманинов. Романс. «Сомнение»: «А тому ли я дала?».

Смех покрывал последние слова рассказчика, и тут даже самый последний тугодум догадывался, что его в очередной раз разыграли.

Но, как говорил классик, «и на старуху бывает проруха», что однажды и случилось с нашим Дон-Жуаном. Как-то вызвал его к себе директор нашего завода и сказал:

— Как наказала мне цыганка, ехать вам, Михаил Николаевич, в стольный град Киев. Будете там месяц стажироваться в качестве начальника Гражданской обороны завода вместо меня. Я уже вырос из этих штанишек, чтобы в солдатики играть.

— А почему я? — еле вымолвил Михаил.

— Вы — инженер по ГО. Вам и карты в руки. Сами подучитесь, а там и нас, грешных, гляди, тоже кое-чему научите. Так что с богом...

Одним словом, на следующий день укатил Михаил в Киев, а через месяц приехал бодрый и веселый, полный новых впечатлений.

— Никак китаянку трахнул?! — пошутил прежний тугодум, который до сих пор сомневался в геометрии женского сокровища в трусах.

— Бери выше. Негритянку...

— А у нее тоже поперек? — не отступал тугодум.

— Почему поперек? У негритянок — ромбиком...

— Как это ромбиком? — не понял тугодум.

— А так! — сложил пальцы «Казанова».

— Да брось ты! — не верили коллеги, а сами еще теснее окружили Михаила в надежде услышать новую байку на любовном фронте «Казановы».

— Что? Любопытство распирает? — усмехнулся в усы Михаил, обводя нас испытующим взглядом.

— Еще бы! И все же. Если у китаянок — поперек, то у негритянок — как? — не унимался тот малый, который подвергал все сомнению.

Михаил закурил и невозмутимо произнес:

— С этим делом у всех баб одинаково. Вот только работают они этим делом по-разному...

...