Ханко

Война. О войне, пожалуй, наш маленький городок мог поведать очень многое. И пусть он не подвергался бомбежкам и на его тесных улочках не велись бои, наш город повидал войну со всех ее сторон. Скорее всего, все дело в его месторасположении на пересечении трех границ постоянно враждующих государств. Наш городок всегда был границей мира и войны. Он встречал новобранцев, веселых, бравурных, еще не обстрелянных, в новеньком обмундировании, которые, едва пройдя наш город, окунались в самое пекло войны. Он провожал горстки тех же солдат, которые вели отступление, раненые, грязные, голодные, оборванные, с потухшим блеском глаз в лицах, на которые навсегда легла печать страшной войны. Он встречал победителей, которых другие считали оккупантами. Он провожал оккупантов, которых другие считали освободителями. Вся разница была лишь в том, с какой стороны света на них смотреть. Войны сменяли одна другую, менялись союзы, границы, народы, только наш городок так же неизменно стоял на границе трех враждующих государств, как страж, как часовой, и как последний оплот мира, как последний островок спокойствия перед битвой.

Войны унесли множество судеб, бессчетное количество жизней, и приносили они лишь голод, разруху и смерть. Но как ни крути, именно война принесла мне первую любовь. Отнюдь, не единственную, их на моем веку было очень много. Но именно первая любовь разжигает в твоем сердце огонь, который горит на протяжении всей жизни и именно лик первого возлюбленного, его имя срывается с твоих губ вместе с последним дыханием.

Это произошло в самом начале Семилетней Южной войны, в нашем маленьком городке, через который день и ночь шли потоком войска, военная техника, конная кавалерия.

Я была тогда еще совсем юной девушкой, проживающей в маленькой квартире на первом этаже старого особняка, на улице Цветочной. Одно окошко моей квартиры выходило на главную улицу, по которой маршировали солдаты, идущие, в большинстве своем на верную гибель. Другое выходило на бегущую бурную речку, берущую свое начало высоко в горах, чтоб через сотни миль обогнуть край нашего городка, проследовать под внушительным автожелезнодорожным мостом и еще через сотни миль впасть в бескрайнее море. Как-то один капитан воздушных войск, квартирующий в моей квартире, рассказал, что именно этот мост является стратегически важным объектом и потому все пути наступлений и отступлений следуют через наш город. Но этот разговор был много лет спустя, при других обстоятельствах и во время другой войны. А сейчас, как я уже говорила, я была юная девушка, стоящая на пороге открытия большой жизни и все перемены связанные с грядущей войной одновременно пугали и завораживали меня, заставляя крохотное сердечко бешено биться в крепкой девичьей груди. Моя матушка оставила нас, когда мне было пять лет от роду, и с тех пор я как можно чаще старалась навещать ее крохотную могилку на городском кладбище, затерявшуюся в тени акации и дикой вишни. Я приносила крохотный букетик полевых цветов и беззвучно разговаривала с мамой о том, да о сем, рассказывая ей свои обиды и радости, подвиги и злоключения.

До последнего времени я жила в нашей квартире с отчимом, с которым мы не очень-то ладили, и когда он бесследно исчез пару недель назад, я не очень-то расстроилась. Поговаривали, будто он записался в рекруты, однако другие слухи были о том, что он просто сбежал, чтоб не участвовать в войне, набор на которую неминуемо грозил всему мужскому населению от 18 до 50 лет. Как я уже говорила, я не очень-то расстроилась потере, так как практически от отчима не было никакого прока, и я давно уже привыкла рассчитывать только на себя. Конечно, я была совсем не одинока в городке. Была еще тетушка Марта, которая воспитывала меня с пяти лет и дала мне воспитание и развитие, но сейчас ей было глубоко за 70, и она не вылезала из больниц. Были друзья. И милые отзывчивые соседи. Нет, я не была одна, но все же была одинока.

Как бы тяжело мне не жилось с отчимом, он все же худо-бедно, но обеспечивал нас какими-то средствами, и после его исчезновения, я вынуждена была пойти работать. Я не очень-то горевала по этому поводу, работу я любила, да и просиживать дни в тесной квартирке было невыносимо тоскливо. На улицу мы старались без надобности не выходить, так как среди солдат попадались люди разные, моги некоторые и обидеть, а то и ограбить. Я трижды в неделю работала на пекарне, выполняла любую работу, которую давал хозяин пекарни, розовощекий и улыбчивый Алѝм. Жалования мне хватало на жизнь: ровно на продукты и оплату квартиры. Но мне большего и не требовалось, по крайней мере, пока. От матушки осталось множество красивых нарядов, одежд, украшений (оказывается, она в молодые беззаботные годы была большой модницей), а теперь все ее платья и юбки были в самую пору мне.

Впереди была полная неопределенность. Университет медицины, в соседнем городе, в который я планировала поступать в этом году, закрылся в связи с грядущей войной. Отчима, который как-то мог влиять на мою жизнь, рядом не было. Я могла все бросить и уехать куда угодно, начать свою взрослую новую жизнь, на новом месте. Но что-то меня удерживало в нашем крохотном городке. Конечно, это была и мамина могилка, и больная тетушка. Но не только это. Было что-то еще, предчувствие чего-то особенного, но вот только чего?

...