Небо где-то ниже...

Небо над городом начало светлеть. Скоро столица проснётся. Старший лейтенант Семенченко в последний раз за смену обходил свои владения. Казанский вокзал. Казанский вокзал, как и все вокзалы столицы — это гнойный прыщ на теле города. Бомжи, дешёвые проститутки, бродяги всех мастей. Не говоря уже о кражах, мошенничествах...

Из своих невесёлых мыслей, старлея выдернуло чуть заметное движение, едва уловимое краем глаза. На земле, возле какой-то задрипанной кафешки, сидело некое существо, явно человеческого вида, но неопределённого пола и возраста. Подойдя ближе, Семенченко наклонился и присмотрелся. Это был конечно-же человек, вроде бы женского пола, не ребёнок, не женщина и не старуха. Девушка, заключил про себя офицер, имея привычку раскладывать всё по полочкам. На чумазом миловидном лице застыло выражение страха и отчаяния. Правая часть лица была припухшей, под глазом красовался бледный, но всё ещё заметный синяк. Короткие чёрные волосы торчат в разные стороны иголками различной длины, одежда явно нуждается в стирке. Была она весьма худой и небольшого роста.

Бродяжка, отметил про себя Семенченко. Девушка напомнила офицеру дочь, которой у него никогда не было, как и сына. Могло быть всё, но, не сложилось...

В тот день молодой курсант школы милиции рядовой Семенченко Игорь Николаевич вернулся домой раньше обычного. По дороге предвкушал, как обнимет свою молодую жену, поцелует, после ужина у них будет горячий, бурный секс двух молодых и безбашенных людей. Всё рухнуло в одно мгновение. Ещё подходя к двери, Игорь почувствовал неладное. За дверью ясно слышалось чьё-то присутствие. Открыв дверь ключом, курсант вошёл в квартиру, прошёл через коридор и осторожно заглянул в комнату. Их было двое. Серёжка Карпов, его товарищ, и Ирина. Его молодая жена. Оба голые. Стоят посреди комнаты, страстно целуются. Серёжкин член давно готов, она ласкает его рукой, а Серый запустил ладонь ей между ног и ребром ладони яростно массирует клитор. От её стонов, кажется, дрожат стены. Ира хочет повернуться к Серёге задом, поворачивается и видит мужа... Ну а дальше всё понятно, ни жены, ни друга... Так и прожил до пятидесяти лет один. Да и карьера, по сути, не сложилась.

Пятьдесят лет и старший лейтенант — в линейном отделе полиции на транспорте — это обычное дело...

Семенченко взял бродяжку под руку и предельно осторожно поставил на ноги.

— И что же нам с тобою делать, красавица?, — без всякого ехидства, по отечески, произнёс он, обдумывая ситуацию.

Он служил честно, насколько это вообще было возможно в наше непростое время. Не оббирал бомжей, не кичился своей властью — старался ко всем подходить по людски, по возможности, конечно.

Девушка посмотрела на него так, что у того сжалось сердце. Сколько боли в глазах, сколько отчаяния! И чего-то ещё, чего Семенченко не мог определить.

Сдавать её в приёмник старлей не хотел, не бродяжка это, тут что-то другое.

— Пойдём со мной, — произнёс он, аккуратно увлекая её за собой.

— Да не бойся ты, — удержал он вырывающуюся руку.

— Всё хорошо.

* * *

Светлана смотрела в окно машины. Первые утренние прохожие, автомобили.

Семенченко вёл автомобиль по утреннему шоссе, временами бросая быстрые взгляды на попутчицу. За всё время, что они ехали вместе, девушка произнесла одно лишь слово «Света». На вопросы «откуда она?», «сколько она здесь?» и «что случилось?», девушка не отвечала.

Игорь Николаевич припарковал автомобиль возле подъезда типового девятиэтажного дома. Вышли из машины. Когда поднимались на лифте, он спросил себя, ради чего он всё это затеял. И не смог ответить себе. Вот этаж, дверь, квартира. Девушка не проронила ни слова.

— Освоится, оживёт... , — думал полицейский, пропуская Свету внутрь.

— Ванная, туалет там, — указал он рукой, деликатно намекая девушке, что ей не мешало бы помыться.

— Сейчас найду что-нибудь из одежды и поставлю чайник...

Семенченко порылся в шкафу, достал рубашку, спортивные штаны и пару шерстяных носков.

— Вот, — постаравшись поаккуратнее сложить вещи, протянул ей.

— Спасибо, — чуть слышно проговорила Света, прижимая вещи к груди и пряча в них вдруг выступившие слёзы. Это было её второе слово.

Девушка закрыла дверь ванной комнаты на задвижку, включила воду, умылась. Сняла через голову замызганную водолазку, футболку, лифчик. Грудь у неё была небольшая, как у подростка, да и сама она какая-то худенькая, неказистая что-ли, скривилась Света. Сняла джинсы, носки, трусы — даже не стала в зеркало смотреться, одежду скомкала и бросила в корзину для грязного белья. Забралась в ванную, оставив на белой поверхности грязные следы, включила воду. Постояла под струями горячей воды, опустила взгляд вниз — чёрно-бурая вода, пенясь, убегала в отверстие слива. Опустившись по стене, девушка обхватила руками худенькие колени и горько заплакала...

В тот день отец пришёл с работы позже обычного. День рождение друга — это святое. Немного пьян, но после смерти мамы он нередко бывал в таком состоянии. Света готовилась к сессия — завтра важный день. Встретив отца в прихожей, прошла на кухню. Готовя чай и ставя на плиту картошку, слушала рассказ отца о том, что Михалыч наконец-то накопил на новую машину, а Никитыч опять запил и не вышел на работу.

...