Олино лето. Часть 2: «Хлоп! Ладошка!»

Тук-тук, тук-тук.

Железные колеса ритмично отстукивали свой ритм по рельсам.

Я лежала, накрывшись одеялом, и слушала мелодию, воодушевившую ни одно поколение бардов. Бесилась.

Не люблю поезда. Раздражалась, что не отправили самолётом.

Конечно же я была одна. Капитанские дочки никогда не ездили даже в купе. Сказать по правде, я всегда с содроганием смотрела сквозь окна плацкартных вагонов, пока шла в командирский состав. Спустя много лет всё еще поменяется и мне станет до лампочки какой вагон, но тогда, я совершенно не представляла, как это можно ехать куда-либо долго, а вокруг тебя люди, всё время и везде.

Я пыталась уснуть. Меня изрядно досаждала проводница, постоянно интересуясь всё ли у меня в порядке, слащаво называла меня «доченькой» и фальшиво-заискивающе глядела в глаза. Наверняка, папа ей заплатил, чтобы за мной приглядывала. А эта коза, уже спустя час после отправления, спрашивала не против ли я буду, если кого-то ко мне подсадят. Во мне это вызвало такую лютую ненависть, что я даже ничего и сказать не успела перед тем как дверь моего «М» снова захлопнулась.

— Доченька, ты уж прости за беспокойство... Ох! Батюшки свет!!!

Я сидела голая на уже разложенной и застеленной широкой полке. Папа называл их люкс-полуторками. Кое-то веки, оставшись наедине с собой, позволила себе лечь в кровать обнаженной. Но. Не спалось, поэтому лишний раз делала массаж груди, подсмотренный в огромной кипе маминых журналов «Доктор СТОлетов». Мне очень хотелось верить, что от таких массажей грудь станет больше, как и описывалось в журнале, правда, пока мне не очень везло. Во время таких упражнений больше становился разве только мой клиторок, волнительно вздрагивая между плотно сжатых ножек.

Вздрогнув, я прикрылась простынёй, снова заводясь злостью больше, чем стыдом.

— Что же ты делаешь?! Рукоблудница!?! — проводница назидательно притопнула пухлой ножкой, краснея, изображая праведный педагогический гнев.

«Всё, я за себя не ручаюсь». Заледенев, я произнесла. Четко и с расстановкой.

— Выйдите вон, пожалуйста. Немедленно! — и совершенно не к месту. — Прошу.

Она смотрела на меня, замерев и широко открыв рот, беззвучно пытаясь глотнуть хоть толику воздуха. Словно старая рыбина, выброшенная на пляжный песок мальчишками.

— Если я повторю, будете чистить гальюны расческой. От сюда и до Севастополя! — это уже папино — как-то услышала утренний разговор с его адъютантом.

Удивляясь самой себе, не меньше проводницы, я медленно и грациозно поднялась, позволив простыне свалиться к моим ногам. Приняв осанку гордую и величественную, как учили на синхронке, когда выходишь выступать на трамплин или бортик. Я направилась прямиком на неё. Она попятилась. Поймав момент, взялась за ручку двери, хотела сказать что-то соответствующее моменту, но вырвалось лишь невнятное «Извините!» и, пролязгав железом, закрыла дверь. Клац! Закрылась. Блям! Поставила дополнительный стопер.

Опять вздрогнула. Оказалось — это моё отражение. Вся пунцовая. Честно говоря, я впервые позволила себе такое. Глаза расширены. Голову покалывает от прилива эмоций. Сильно не хватает воздуха. Быстро задышала, пытаясь успокоиться. Груди встали. Больно и приятно затвердели соски. Волнительно потянуло в животе.

«Черт! Да почему ж ты не растёшь никак!?!« — я в сердцах ударила кулаком в зеркало, гневясь на свой недо первый размер и рухнула на кровать. Вытянула ногу вверх, нащупав пальцами переключатель — включила приятное, нежно-голубое ночное освещение.

Как только я закрыла глаза, перед моими глазами в который раз всплыл образ кончающего члена и голос моего солнцеликого юноши, повторяющий в экстазе моё имя, сжимая в руке эрегированное оргазмирующее начало.

В отчаянии от собственной озабоченности я до скрипа на зубах укусила наволочку. Перевернулась на бок и подтянула коленки к груди, просунув руку между ног, накрыла теплой ладонью свои пухлые интимные губы, ощутив мелкие укольчики вновь отрастающих жестких волосиков.

Собрав свою волю в кулак, чувствуя тепло руки и сосредоточившись на нём, я стала успокаиваться медленно проваливаясь в тревожный сон. Надеясь уснуть, свободной рукой я потянула простыню, накрывая обнаженное тело...

... Я скользила вниз во мрачном пурпурном тоннеле. Стены вокруг меня были живыми. Гладкими. Скользкими. С каждым мгновением скольжения тоннель становился всё уже. Становилось тяжелее дышать. Пульсация в стенах усилилась. Я пыталась ухватиться, хоть за что-то, но на руках оставалась лишь теплая слизь. А тоннель всё сжимался, поглощая меня. Я запаниковала. Становилось еще и жарко. Внезапно, я обратила внимание на светящиеся нежным пурпурным светом подвижные холмики внутри живых стен. Почему-то у меня возникла ассоциация со вздувшейся ширинкой. Протянув руку, я схватилась за такой выступ, надеясь остановить теплое скольжение. Но рука соскочила. На удивление, холмик, перекатываясь за прозрачной плотью тоннеля последовал за мной. Я снова попыталась ухватиться за него.

...