Отцы и дети (совсем не по Тургеневу)

А вот теперь он сам стал пациентом.

— Только не убивайте его! — просил следователь, ведущий дело маньяка, — он нам живой нужен!

— Это слишком быстрая и легкая смерть, — отвечали врачи, таких сажать надо и очень надолго! Другое дело, что с такими травмами шансов на выживание немного!

У койки оставили милицейский пост. «Слава богу, подумал Олег Борисович, что моя дочка уже взрослая. В институте учится и может за себя постоять. Я бы таких убивал без суда и следствия!»

Он не знал, что судьба выкидывает и не такие винтики. Олег Борисович, как уважительно его называли коллеги по работе, после смерти жены уже шесть лет воспитывал дочь Регину и сына Сережу один. Отцом он был строгим, но справедливым. Мог, когда требовалось, и ремень в руки взять, хотя в детях, не чаял души.

Конечно, мужчине воспитывать детей одному тяжело: с каждым годом у них запросы росли, и приходилось брать все больше и больше работы. Из пухлогубой малышки Регина превратилась в прекрасную девушку, школу окончила с медалью и поступила в институт, а Сережа быстро возмужав пошел служить в армию.

В последнем письме от сына он узнал, что тот был ранен, но теперь выздоравливает, и мало того, хочет жениться на Татьяне, дочери папиного сослуживца. «Сын скоро женится, а дочку я отдам замуж и останусь один, — думал папа, — из нее выйдет хорошая жена и мама моих внуков. Все по хозяйству делать умеет. Лишь бы муж хороший попался!»

Кончилось тем, что, придя с работы домой, он услышал сладостные стоны любимой дочери. Приоткрыв дверь в большую комнату, он увидел, как совершенно голая дочурка лежит спиной на обеденном столе, а молодой человек в костюме Адама закинул ее ноги себе на плечи. Парочка и не думала останавливаться.

— Папа, — сказала Регина, — это Женя, тот человек, которого я ждала всю свою жизнь, а теперь, пожалуйста, закрой дверь. Ты нам мешаешь.

Папа пошел готовить ужин на троих. За столом он посмотрел на молодого человека. Наметанным взглядом он заподозрил в нем наркомана.

— Вы в ЗАГС сходите или так будете жить? — спросил папа.

— Пока регистрироваться не будем, — сказал молодой человек.

— Живите. Что я еще могу сказать? — ответил Олег Борисович, — счастья вам.

Вечером доктор прислушивался к скрипу кроватных пружин в соседней комнате и сладким вздохам парочки.

«Вот и все! — подумал он, — девочка выросла. И на тебе! Ни белого платья, ни застолья. Жить и все! Да ладно, как будто ...

студенческие годы:

«Господи, помоги! — вспоминал Олег свой первый вызов, — Лучше три госэкзамена, чем один вызов к больному!» Так думал студент четвертого курса медицинского института Олег Соколов, тогда еще никакой не Олег Борисович, поднимаясь по широкой лестнице. Лифт, как всегда, не работал. Вот и дверь, видом напоминающая сейф. Звонок отозвался нежной мелодией в глубине квартиры.

— Врача вызывали? — спросил он, — Ирина Васильевна здесь живет?

— Войдите! — дверь открыла хорошенькая девушка в махровом халате. — Ирина — это я!

Первое, что бросилось ему в глаза, был здоровый цвет красивого лица у хорошенькой девушки.

— Где можно вымыть руки? — робко спросил он.

Войдя в спальню, он увидел, как девушка сидит в кровати, натянув одеяло до подбородка, с тревогой следит за тем, как он открывает портфель, достает фонендоскоп и медкарту.

— На что жалуетесь? — спросил Олег, присев на край кровати.

— У меня болит горло и сердце!

— Мне придется вас осмотреть!

Она тяжело вздохнула, опустила ресницы, откинула одеяло, и студент вздрогнул. Взгляду предстало роскошное тело девушки. Изящный золотой крестик на тонкой цепочке, поблескивавший в ложбинке между пышными грудями, вот и все, что на ней было.

Четыре года студенческой жизни еще не успели окончательно воспитать бесстрастный взгляд на женское тело: только год назад их стали подпускать больным, и теперь он поймал себя на том, что не может оторвать глаз от этих упруго вздымающихся грудей, живота с курчавым кустиком пышной растительности внизу, узкой талии, крепких бедер.

— Сыпи нет, — сказал он, покраснев до кончиков ушей, — надо посмотреть горло.

— Да, горло у меня болит, я очень простужена, — тихо сказала она. — Мне очень нужен больничный и микстура от кашля.

Она облизнула губы и повернулась к свету.

— Ваше горло совершенно здорово! — сказал Олег. — Мне необходимо выслушать ваши легкие, — пробормотал он, чувствуя, как подрагивает в руке фонендоскоп. — Вы не могли бы приподняться?

Она села ближе к краю кровати и принялась глубоко дышать. Хрипов в легких он не выслушал, а биение сердца было частым.

— Стучит? — тихо спросила она и прижала его ладонь к своей груди.

Вдруг его пальцы против воли напряглась, разошлись и нащупали упругий сосок, и чуть вдавили его в нежную плоть.

— Да, вот здесь... — прошептала она, ловя руку студента и плотнее прижимая ее к груди. — Давит, теснит дыхание.

...