«Пахомовка». Часть 3: Майор против Хищника. Начало

Есть у автомобилей одна нехорошая черта — если уж «заболеют», надеяться на «само пройдёт» не выходит. Мой рено капризничал ещё с позавчера, и я даже пыталась ему помочь, чем могла — послушавшись знатоков из интернета, сменила свечи, что стоило мне сломанного ногтя. Вроде даже помогло, но сейчас, когда я тормознула на светофоре, в мерной работе сердца моего железного коня опять отчётливо слышится раздражающее «бу-бу-бу».

— Ладно, убедил, — вздыхаю я. Планы на предстоящий выходной, похоже, придётся похоронить, тащиться мне завтра через весь город в мастерскую с Сане. Сунуться б куда поближе, да восьмой час уже, ещё и пятница, не факт, что открыто. Разве что...

Луч света моих фар, до того освещавший мусорные баки и придорожные кусты, выхватывает из ранней осенней темноты сияющий бодрой люминисцентной желтизной рекламный стендер — не далее как в двухстах метрах отсюда находится круглосуточный автосервис. Этой дорогой я проезжаю каждый день минимум дважды и до этого на рекламу внимания не обращала, но, видимо, где-то в подсознании отметочку себе сделала — что-то ведь заставило меня оторвать глаза от выбоистой беды, в которую превращаются все дороги нашего города, едва покинешь центр, и посмотреть в нужную сторону в нужный момент. Или у моего француза просто такой хороший ангел-хранитель? Потому что это не иначе как знак.

Двести метров, как обычно это и бывает, оказались пятью сотнями — битая грунтовка заводит меня в гаражный кооператив, где архетипичного вида сторожиха, заспанная, в фуфайке и галошах на босу ногу, открывает шлагбаум и машет рукой куда-то вправо в ответ на мой вопрос об автосервисе. Не то чтоб я ждала, что на окраине города меня встретит сверкающее стеклом и неоном здание, но эти отнорки начинают меня слегка напрягать.

Впрочем, всё не так плохо. Мастерская оказывается здоровенной постройкой из бетонных блоков, без единого окна — похожа она то ли на склад, то ли вообще на бункер, в котором можно пересидеть атомную бомбардировку. Ворота, к счастью, гостеприимно открыты настежь, из них щедрым потоком выливается свет и музыка, к моей радости, не блатняк — нейтральная попса. Рядом с воротами возится, как я понимаю, сам хозяин, явно собираясь их закрыть, но звук подъезжающего автомобиля меняет его планы — прикрыв глаза рукой от света фар, он разглядывает мою машину из-под козырька замусоленной бейсболки.

— А написано же «круглосуточно»? — я высовываюсь в приоткрытое окошко, не торопясь глушить движок.

— Да холодно просто с душой нараспашку. Кому надо, в звонок позвонят. Давай, заруливай, — голос молодой, скорее парень, чем мужик. Смутно даже знакомый. Ладно, рассмотрю потом, на свету, с кем меня свёл тесный мир.

Ворота с лязгом закрываются позади рено, отрезая большое, освещённое добрым десятком ламп дневного света, помещение от сырой осенней тьмы. Я глушу мотор, выбираюсь из машины, цокая каблуками по бетону. Как они тут не задыхаются, без окон? Взгляд пробегает по стенам — под самым потолком вентиляционные решётки, дальше, за отдёрнутой завесой из плотного полиэтилена, жерло промышленной вытяжки. Эстакад здесь нет, зато есть яма, поперёк которой брошено несколько толстых досок, столы и стеллажи вдоль стен, а по центру потолка, от ворот до противоположной стены — монорельс, с которого свисает конструкция, напоминающая мне о подвалах инквизиции — колёса, цепи, крюк. Лебёдка? Таль? Не разбираюсь я в этих механизмах, но вот крюки в потолке меня с некоторых пор напрягают.

— Ну, что у нас болит? — голос парня звучит за самым плечом, я даже вздрагиваю от неожиданности.

— У нас троит, — отвечаю, оборачиваясь. И замираю в изумлении, на целый десяток секунд потеряв нить происходящего.

«Наш человек».

Вот откуда я знаю этот голос. За минувшие несколько месяцев Хищник, кажется, ещё больше раздался в плечах и заматерел. Щёки и череп под бейсболкой гладко выбриты, на скуле слева — тёмное размазанное пятно какой-то автомобильной химии, ею же от него и пахнет, из растянутого ворота старой пайты торчит толстенная, как молодой дуб, шея с наколкой (вернее, татуировкой, привязался жаргон, не отмашешься) — игральные кости, к которым тянутся пальцы скелета, остального не видно. Поверх пайты зелёный комбез с карманами, на нём бейдж. Хищника зовут Роман.

— Привет, Май, — улыбка приятная, и меня несколько отпускает, жуткие образы, периодически навещающие меня в кошмарах, отступают туда, где им и место — в дебри подсознания. — А я тебя сразу узнал.

— Привет... Рома, — надеюсь, ответная улыбка не очень похожа на оскал. Вот вроде и понимаю умом, что все, кто был на той чёртовой сходке, живут где-то в моём городе, а всё же встреча выбивает из колеи. Бывают моменты и люди, которые (и которых) лучше бы из своей жизни вычеркнуть, забыть раз и навсегда, как плохой сон. В какой-то момент кажется, что получилось, но потом, спустя месяцы или даже годы, они вдруг всплывают, как утопленники со дна пруда, и отравляют твоё существование своим... смрадом.

Больше...