Рабыня. Часть 6

— Молчи, сучка, не выводи меня! — в истерике завизжала Ольга и, дикой кошкой, набросилась вдруг на меня с кулачками. — Ты разлучила меня с Кристи, перед этим отбила её у меня, а сейчас бросила и меня, променяв на какую-нибудь подзаборную шлюху и её грязную, раздолбанную манду, которую ты лизала!

Я не успела закрыться руками, как получила несколько чувствительных ударов кулачком в нос и нижнюю губу. От боли и неожиданности я громко вскрикнула, закрыла лицо руками, чувствуя, как из носа и губы густо закапало. Ноги мои подкосились сами собой, душа от страха ушла в пятки, в низу живота всё оборвалось. Я упала на колени, чувствуя, что течёт не только с лица, но и из влагалища. Я поняла, что уписалась, но стыда не почувствовала, а только острый животный ужас. Я всегда испытывала нечто подобное, когда меня били по лицу, и текла кровь.

Ольга, видя моё покорное, беспомощное состояние вызверилась ещё сильнее, подняв с пола мои грязные мокрые трусики, стала хлестать меня ими по рукам, которыми я закрывала лицо. Вскоре белая кружевная ткань окрасилась в красный цвет, потому что сквозь мои пальцы продолжало сочиться из носа. Я совсем потеряла голову от страха. Стоя на коленях в луже собственной мочи, всхлипывала, рыдала и жалобно просила Ольгу:

— Доченька, прости! Больше никогда такое не повторится. Не бей меня, умоляю. Мне плохо...

— Ах, тебе плохо, вещь? — вскричала Ольга голосом Кристины. — А лизать чужую пизду было хорошо?

— Я ни у кого не лизала.

— Ври, ври, так я тебе и поверила!... Ты конченная пиздолизка и моя рабыня, — зловеще прошипела Ольга. — Ты провинилась, и я тебя жёстко накажу!

Я с горечью поняла, что это только начало, и главные мои мучения — впереди.

— Убери руки с лица, — велела девочка.

Я тут же исполнила её приказание. Продолжая стоять перед дочерью на коленях, безвольно опустила руки, смотря ей в глаза преданным, собачьим взглядом, готовая по первому её движению, броситься выполнять, всё, что взбредёт ей в сумасбродную молодую головку. Под вспухшим, покрасневшим носом у меня запеклась кровь, нижняя губа треснула по середине и некрасиво вздулась. Я поминутно всхлипывала и морщилась от острой боли в разбитой губе. По щекам моим текло и я, моргая затуманенными от страха и безысходности глазами, сглатывала слёзы.

Ольга удовлетворённо хмыкнула. Губы её покривила хищная улыбочка вышедшего на охоту молодого, сильного и безжалостного зверя.

— Здорово я тебя отделала, хуесоска! Жесть! — самодовольно сказала она. — Тебе нравится, когда я тебя бью?

— Очень нравится, Оленька! Бей ещё, — не отрывая рабски-покорного взгляда от лица моей обожаемой дочурки, преданно попросила я.

— Сними всё с себя, старая шлюха, — властным голосом, как всегда подражая интонациям незабываемой Кристины, приказала Ольга.

Я, не поднимаясь с колен, разделась. Аккуратно сложила вещи на пол перед собой. Снова бестолково вылупилась на дочку-повелительницу, с тайным вожделением ожидая дальнейшего доминирования.

— Повернись спиной.

Я исполнила. Ольга долго рассматривала мои жестоко исполосованные розгами спину и ягодицы. Приблизившись, присела на корточки. С интересом водила по ещё не зажившим, бугристым фиолетово-красным рубцам тёплыми пальчиками. Ощупывала мою мгновенно напрягшуюся под её пальцами, округлую массивную попу. Я не знала, что она хочет делать и, затаив дыхание от страха и подсознательного желания, терпеливо ждала.

— Тебя, сучка, сзади уже некуда бить. Всё и без того исполосовано, — зло процедила вдруг Ольга, вставая на ноги.

Я поняла, что она что-то придумала и задрожала мелкой дрожью в предчувствии чего-то страшного и непоправимого. Подумала, что она опять начнёт меня бить по лицу и разобьёт его в кровь. А если она будет бить меня ногами?..

— Сходи в сад и наломай прутьев, — сказала Ольга, и я поняла, что она решила меня высечь.

Быстро вскочив с пола, я как была, голая, метнулась из дома на улицу. Вскоре принесла из сада целую охапку гибких и длинных молодых побегов. У нас на участке росла ива, и ветки её наиболее подходили для порки. Наученная горьким опытом, я старалась рвать прутья потолще, убедившись, что тонкие хлысты бьют больнее, буквально рассекают кожу до крови.

Свалив прутья к ногам Ольги, я покорно застыла перед ней, ожидая дальнейших приказаний.

— На колени, блядь, перед госпожой! — взвизгнула от ярости Оленька и несколько раз хлестнула меня ладошками по щекам, так что голова моя резко мотнулась сначала в одну, потом в другую сторону.

Я вскрикнула, запоздало заслоняясь руками от ударов, и как подкошенная рухнула перед дочерью на колени. В подобострастии, пытаясь задобрить, стала униженно целовать её немытые босые ноги. Оленька разошлась не на шутку: моё распростёртое у её ног безвольное, жалкое обнажённое тело действовало на неё как красная мулета матадора на молодого, сильного и злого бычка. Она не примеряясь, двинула меня босой ножкой в лицо, наступила на голову, прижала её всей ступнёй к полу.

...