Там, где начинается рай... Часть 2

Странно: в Марине я, совершенно неожиданно, припоминая ее миндалевидные, опушенные долгими черными ресницами не глаза — очи, вдруг узнала Данаю из вещи Якопо Робусти, прозванного Тинторетто. Венецианку, на которую вот-вот хлынет золотой дождь. Лежа в ванной, смывая с себя сентябрьскую хандру, мне вдруг захотелось вновь прильнуть к ее влажному, трепещущему лону, взять губами отвердевший клитор и услышать трель ее протяжного стона. Я провела пальцами по животу. Пальцы сами погрузились в мякоть моей раскрывшейся киски. Глубже, дальше... Второй пальчик я ввела в попку — как Марина — и почувствовала отверделость изогнутой головки маточки...

Перед глазами внезапно, как первые аккорды оргазма, пронеслись виденные сто раз виды венецианских кале, палаццо, послышался даже огуречный запах каналов. С детских лет я мечтала побывать в Италии, в юности мечтала оказаться в одной камере с Казановой, молодость удивила тем, что Италия недостижима, ну, а теперь...

Я ощутила как меня подбросило над пеной, от бедер вверх покатились горячие волны наслаждения... Передо мной, надо мной возвышался смуглый торс, я представила покрытую жестким черным волосом руку, в ней стальной, с голубоватыми прожилками мощный член, кажется, даже почувствовала, как по лицу катятся капли спермы...

Да. Венеция. Город греха и прекрасного порока, город преступлений и исступления!

Если выбирать место и его гений для того, чтобы безоглядно погрузить себя в самые грязные, самые отвратительные грехопадения, то это именно мой город.

Этим же вечером я забронировала отель и рейс на «Люфтганзу» с пересадкой во Франкфурте.

Кроме предвкушения таинств, от которых сводило каждую молекулу тела, у меня был еще один интерес. Я никогда не видела моря. Никогда не входила в него. В это трудно поверить, но... И самое главное, мне страстно хотелось, еще девчонкой, чтобы меня там, в море, изнасиловал дельфин. Говорящий. У него гладкое, большое тело и острый, пронзающий насквозь холодный и жесткий член...

Ну, и чисто женское, от чего раздуваются ноздри: настоящий итальянец! Каждая самка, начитавшись и насмотревшись фильмов и эстрадных конкурсов, желает поохотиться на своего Тинторетто под «аморе мио», пиццу, закаты в лагуне и капуччино с теплым круассаном утречком в мятой, пропахшей срамом постели, и чтобы из окна — галдеж на итальянском, черепичные крыши, а на столике — букет ирисов, футлярчик с агатовым колье и, пожалуй, такая симпатичненькая коробочка с каким-нибудь сюрпризом. Ну, и еще что-нибудь, так, на мелкие женские радости.

Планируя Венецию, я делала вложение, и оно просто обязано было, не сочтите за пошлость, окупиться. Вещественные доказательства удачной охоты — трофеи, прикрученные в изголовье трона.

***

... Был ясный солнечный день. Ещё в аэропорту, в Москве, когда ждала самолёт, я вдруг почувствовала интерес ко мне со стороны итальянцев. Мужчины бросали на меня восхищённые взгляды, просто мной любовались: оно и понятно, южанам всегда нравились и будут нравиться блондинки. Возьмите, к примеру, хотя бы Абхазию... На мне — — белая блузка с глубоким декольте, короткое черное мини в обтяжку, туфли на неприлично высоком каблуке, ну, и, конечно, длинные белые локоны волос по плечам. Что еще нужно для того, чтобы итальянец почувствовал себя возбужденным фавном? Правильно: ничего.

Возраст? Но у меня хороший возраст: сорок лет и ни одного изъяна. Я не прячу свой возраст: на него реагируют лучше, чем когда мне было двадцать.

Самолёт взмыл в небо. Что ждёт впереди? Сердце замирало в предвкушении чего-то необыкновенного, неизведанного. Я выпила два бокала «подджио россо», немного пофлиртовала с соседом-молдаванином (он сходу предложил мне пройти в туалет), потом с мексиканцем, с ним даже поцеловалась, однако, далее лобзаний дело не пошло: зато случилось с турком.

Я зашла в туалет, притворилась, что не могу справиться с дверью. Он — Мехмет-эфенди, полноватый, голубоглазый, в безупречном черном костюме — закрыл ее, сразу повернул меня к себе спиной, задрал юбку и, больно зажав мне рукою рот, снизу вверх ударил своим обрезанным зеббом в не успевшую увлажниться киску.

— Молчи, сука. Шею сломаю, мразь.

Он впился зубами между лопаток, его короткие толстые пальцы оттянули соски. Тело пронзила сладкая боль. В зеркале отразились пьяные черные глазки, оскаленный толстогубый рот, двойной щетинистый подбородок, по которому катились ручьи пота...

Я кончила мгновенно, почувствовав в последнюю секунду как бьются покрытые жестким волосом яички о лобок: так, как со мною было в самый первый раз, когда меня сделали женщиной. От Мехмет-эфенди несло туалетной водой, по-восточному сладковато-пряной, он испачкал мне спермой бедра и край юбки. Потом усадил меня на унитаз, с силой ввел член в рот, поранив член о мои зубки, я ощутила солоноватый привкус крови — и кончил во второй раз, залив губы молочно-белым кремом...

А потом была Верона. Аэропорт, далее — — на вокзал и пульманом в городишко Бибионе. Это к северу от Римини и Равенны, в заливе лагуны. Маленький приятный городок с термальным парком и роскошным пляжем, в котором совершенно нечего делать.

...