Признаюсь, мне несколько удивительны те истории, в том числе не выдуманные, где мальчишки всеми правдами и неправдами пытаются подглядеть за девчонками, а девчонки – за мальчишками. Возможно, если бы их воспитывали как меня с сестрой, то и нездорового любопытства было бы меньше, а, в конечном счете, и всяких преступлений на этой почве.



Я с сестрой и родителями жил в старом доме, с теплой водой и ванной, что тогда было не у всех.



Сестра никогда не пренебрегала мною, мы играли вместе. Когда сестренка пошла во второй класс, она часто стала по своей инициативе забирать меня вечерами из детского сада.
Обычно часов в пять она приходила за мной и мы играли до прихода родителей. Так что обузой она меня не считала



Хотя она на четыре года старше меня, но мы почти всегда мылись вместе. Мне и в голову не приходило, что в этом может быть что-то не так. По крайней мере, с четырех лет я хорошо помню, как мы вместе плескались в ванной. Следовательно, в первый раз, когда я это отчетливо помню, ей было около восьми.



По призыву мамы мы забегали в ванную, быстро раздевались и прыгали в воду. Мама обычно мыла нам головы, помогала вымыться мне, а затем уходила. После этого сестра домывалась, и мы еще какое-то время плескались вдвоем, пока нас не выгоняли.



Чуть позже меня стала мыть не мама, а сестра. Я ей тоже помогал – усердно тер спинку мочалкой, иногда животик. Ножки и писи мы мыли каждый себе сам.



Когда мне было около шести, мама еще помогала нам мыть головы, а затеи мы домывались сами.



Ни когда сестра мне мыла спинку и животик, ни кода я ей тер эти же места, никакого возбуждения я не испытывал. Сестра никогда меня не стеснялась, а я ее – тем более.



Даже когда после мытья спины сестренка расставляла ножки и начинала себя мыть “там”, она не отворачивалась. При этом она ставила одну ногу на носочек, смешно расставляла коленки, нагибала голову, и подмывалась. Я же в это время продолжал пяточки или коленки.



У меня не было почти никакого интереса к деталям ее тела. Как раз когда мне было около шести, а ей около десяти, я впервые обрати внимание на ее щелку между ног.



Большие губы не сходились, как у виденных мною девчонок в моем детском садике, а находились на некотором расстоянии. Между ними болтался капюшончик. Однако, возможно из-за того, что он все время прижимался трусиками, он был какой-то плоский, бледный и, если посмотреть сбоку - не выпирал. Над капюшончиком проросли несколько тонких волосков, что возможно и пробудило хоть небольшой, но интерес с моей стороны.



Несмотря на появление этих, еле заметных волосков, и мне и ей по прежнему не казалось наше совместное мытье чем-то не естественным. Я даже не стремился потрогать ее письку. Разве что в игре, тут же в ванной, когда пытался нажать то на ее носик, то на ее пупок. Так мы изображали дверной звонок. Мы по очереди или без всякой очереди – прикасались друг к другу, громко произнося “дзынь-дзынь!”. Как-то раз я, смеясь, нажал на ее “хвостик” в писе, но сестра не думала обижаться.



Сестра мой писюн если и трогала, то разве что случайно, когда терла меня мочалкой или во время наших игр.



Если вы думаете, что с появлением первых волосков на лобке сестры нас стали мыть раздельно, то ошибаетесь. Это произошло лишь года через два, когда я уже учился во втором классе, а ей было 12.



Просто потому, что мама боялась моей реакции, если вдруг у сестры прямо в ванной начнутся месячные. К тому же вдвоем в ванной стало тесновато.



Кстати, как рассказала сестра, первые месячные нее начались именно в ванной! И именно в скоре после “разделения”.



Летом мы часто жили на даче у бабушки, которая также не считала, что мы должны стесняться друг друга.



Там мы ходили в баню еще дольше – пока сестре не исполнилось 13.



На даче у нас был перелесок между дачами и железной дорогой. Мы часто играли там с ребятами. Иногда мы были там только вдвоем с сестрой. В этом случае сестренка часто писала прямо при мне, а я при ней. Мне, например, даже в голову не приходило отворачиваться, когда я писал



При этом это было естественно, как-то само собой.



Сестра обычно тоже не отворачивалась, когда снимала трусики. При этом обычно мы продолжали болтать и вообще не обращали на это никакого внимания.



При чужих мы никогда не писали, так что не подумайте что все окрестные жители, в том числе дети дачников в округе были осведомлены о нашей нестеснительности.



Однако, кое-кто из соседей о малой стеснительности сестренки всё же узнал. А дело было так.



Однажды летом, когда моей сестре было около 11, а мне где-то 7, я слегка приболел и остался в домике. А сестра с соседскими мальчишками-близнецами, которым было лет по девять, пошла в лес. Там они упросили ее снять трусики. Сестра, немного поколебавшись, исполнила их просьбу. Видимо она, как и я, хоть и знала, что нужно стесняться чужих, но считала это слишком мелким проступком.

Pages: 1 2