Она раздела меня догола. Обычно она приказывала, и я раздевался сам. Но теперь было другое. Я стал её рабом, её собственностью. И она раздевала меня, как будто снимала обертку с подарка. Стоя перед ней, такой прекрасной и такой сексуальной, в её руках я чувствовал себя беспомощным. Я физически ощущал свою покорность. Я боялся сделать неверное движение, чтобы она не разозлилась и не выгнала меня. Я уже стоял голый в их обществе, а думал только об одном – как бы понравиться Анжеле, чтоб она осталась довольна. И успокоился только тогда, когда Анжела торжественно, под аплодисменты своих подружек надела на меня ошейник раба.

Собственно, в этом и заключалась церемония. Ещё мне пришлось в присутствии подружек встать перед ней на колени и, моля о прощении, целовать ей туфли. После этого Анжела объявила, что я с сегодняшнего вечера – её личная собственность, что она имеет право использовать меня в сексе, как захочет, а я не имею права просить ничего, кроме того, что придумает она сама. И что поскольку я – просто раб, она может позволить мне ублаготворить, например, любую из своих подружек. Это не будет считаться изменой, так как я – вещь, которую она даст напрокат. Я был немного удивлен этим, и опять-таки возбужден. Я стоял на коленях и моё лицо горело. Анжела была великолепна в своем умении строить отношения. Если бы она в этот же вечер, и в присутствии своих подруг, например, трахнула меня в зад искусственным членом, как это произошло немножко позже, то я наверняка не сдержался бы и ушел, порвав с ней отношения. Но она очень тонко понимала психологию. Даже наказала она меня, когда все подруги ушли. Она взяла плеть, купленную специально для раба. Приковала наручниками и отхлестала плетью по заднице. Это была уже нешуточная боль, я стонал и старался сдерживать голос, но в то же время был счастлив. Я считал, что Анжела бьёт меня потому, что ревнует к подруге. Значит, я для нее не безразличен. И это придавало мне стойкости, а наказание обрело для меня наслаждение.

Спали мы уже не в кровати. Она велела мне лечь на диване, в углу комнаты. Не снимая ошейника. Наутро уже не она, а я приготовил кофе и завтрак. Теперь я должен был заниматься работами по дому. Вскоре Анжела уволила прислугу. А в то утро она приказала мне, не одеваясь, надеть передник и осваивать работы по дому. Впервые в жизни я играл женскую роль. Делал я всё неумело, я не привык, чтобы в доме была такая чистота и порядок. В зеркалах я видел свой зад с красными следами от плетки. Тогда я очень сильно засомневался, не оставить ли мне эту игру.

Но я уже слишком сильно втянулся. Мой трепет перед Анжелой усиливался пропорционально тому, как я думал о ней как о своей Госпоже. Теперь главным было, понравится ей мое поведение или нет. Когда она вернулась – и все следующие дни – я ловил её жесты, движения ее пальцев, старался угадывать её движения. Она больше не обращалась со мной как с равным. А я, чем больше привыкал смотреть на нее снизу вверх, тем больше меня возбуждало именно это. Сексуальное желание приковывало меня к ней надежней всякой цепи. Через несколько недель я стал послушным слугой, я выполнял всё, что она ни требовала, я соглашался на новые унижения, лишь бы она не пыталась от меня избавиться.

Анжела обзавелась хлыстом. Вас когда-нибудь били чем-нибудь, похожим на хлыст? Боже, какая боль! Конечно, я уже не мог сдерживать крика. Анжела не щадила меня, а рука у неё была сильной. Она в это время уже начала заниматься спортом. Поэтому, чтоб моих криков не было слышно, она затыкала мне рот кляпом. Ещё одно унижение. Резиновый кляп в виде шара. Но я был за него благодарен: мне уже не приходилось сдерживаться. Анжела порола меня и за провинности, а их в работе по дому находилось предостаточно, – и просто срывая на мне своё плохое настроение. Я был рад, когда это случалось, мне хотелось сделать ей приятное. Раньше, в прежней жизни, так тоже бывало: тогда, чтобы улучшить её настроение, я вылизывал у неё. Но теперь она предпочитала порку.

Она перестала называть меня по имени, и мне запретила произносить её имя. Только «Госпожа», или «Хозяйка». Обращаться к ней мне разрешалось, только встав на колени. Впрочем, она не хотела, чтобы я её часто беспокоил. Теперь, если я выполнял все её команды и больше не интересовал её на этот вечер, то она привязывала или приковывала меня в одной из комнат и как будто забывала о моем существовании.

Pages: 1 2 3 4 5