Я не подал виду, что понимаю, как меняется ее отношение ко мне. Чем больше внимания она проявляла, тем больше я перед ней унижался. Но Вероника всё так же упорно старалась показать, что уже не хочет считать меня рабом. Теперь она каждую ночь брала губами мой член, а несколько раз отсасывала у меня, принимая ртом сперму. Она наотрез отказалась попробовать страпон. Она спрашивала у меня совета, что заказать на обед. Она сама делала то, что прежде поручала мне в качестве слуги. И она утратила прежнюю безмятежность и становилась все более задумчивой и молчаливой.

Конечно же, я прекрасно понимал, что Вероника хотела бы оставить меня при себе. Я, как уже говорил, был идеальным любовником. Неутомимым, послушным, молодым и красивым, в общем, любая женщина в ее возрасте, да и не только в её, мечтала бы о таком мужчине. А она, в свою очередь, была гораздо мягче, чем Анжела. В ней не было так много жестокости. Вероника умела в постели больше, чем моя Госпожа. Она наслаждалась сексом, в том время как для Анжелы, по-моему, секс был на втором плане. Для нее постель была средством решить свои деловые проблемы. Наслаждение она получала от лесбийской любви со своими подружками, и то нуждалась в этом не очень часто. А истязая меня как раба, Анжела снимала стресс и компенсировала мелкие неприятности, которые ей неизбежно приходилось испытывать… И к тому же имела безотказного и безмолвного слугу.

И конечно же, дорогой читатель, я мог бы уйти от нее к Веронике и сделал бы счастливой мою новую подругу. Не говоря уже о том, что я мог бы уйти от нее вообще и найти себе юную неопытную или уже опытную девушку, которая была бы послушна мне, с которой мне не приходось бы терпеть ни унижений, ни наказаний. Я мог бы. Но хотя в тот момент, на далекой американской земле, ничто не привязывало меня к Хозяйке, хотя я был обычным респектабельным мужчиной в костюме, галстуке и отличных ботинках – невидимый ошейник был застегнут на моей шее, и я чувствовал на ноге кольцо от невидимой толстой цепи. Нет! Я не могу уйти от Анжелы. Я – чужая собственность и принадлежу своей Госпоже. Это – моя судьба. Мне на роду написано быть рабом. Дело не в том, что меня уже знают как шлюху Анжелы, не в том, что я прошел через все унижения, которым только может подвергнуть мужчину женщина. И тем более не в её деньгах и её подарках.

Видимо, природа создала меня чересчур сексуальным, а из всех девушек мне нравятся именно ОНИ – прекрасные холеные расчетливые Стервы. Красотка с безупречным макияжем и прической, на высоких каблуках, элегантно одетая, с длинными острыми ноготками на пальчиках – именно это моя мечта, и в своих желаниях я всегда буду стремиться к ней. Упасть к её ногам, целовать пол перед ней, лизать острый каблучок, который она ставит тебе на лицо… О-о-о-о, как это чудесно, какое это наслаждение! Кто не испытал сам, тот вряд ли это поймет. Вылизывать киску прекрасной стерве, получать от нее пощечины, подчиняться небрежному жесту ее руки, принимать удары хлыста, которыми она вознаграждает тебя за все старания – в этом заключено огромное удовольствие, и это не только мазохизм. Да, ты можешь быть любовником такой изысканной шлюхи, можешь давать ей деньги и даже считать себя ее хозяином. Она может отдаваться тебе, делать минет, соглашаться с тобой и даже унижаться. Но в душе она всегда будет презирать тебя. Или даже ненавидеть. Ты для нее будешь только дойной коровой. Придурком или скотом, под которого она должна ложиться, чтобы обеспечить себе роскошное существование. И никогда она не впустит тебя в свою жизнь.

Нет, приблизиться к стерве нельзя иначе как подползти к ней на коленях! Только тогда она покажет тебе своё истинное лицо. Она покажет себя такой, как она есть… Если захочет, конечно. Но Анжела позволила мне увидеть себя. Я стал для нее не человеком, а чем-то вроде бессловесного живого имущества – вроде собаки или кота. При мне она раздевалась, при мне справляла нужду в туалете. При мне она лизалась и целовалась с Аллой, Мариной или Ларой в постели, позволяя мне сидеть у двери и ждать какого-либо приказа.

Ради этого я терпел удары плети. Ради этого я лизал каблуки и пил мочу. Ради этого надевал юбку и колготки, учился красить губы и ходить на каблуках. К чему мне оставлять всё это, ведь желание всё равно приведет меня туда же… И поэтому я не мог ответить на чувства Вероники. Тем более что Анжела была всё-таки моложе и красивее…

Мы возвращались в самолете, когда Вероника сказала спокойным тоном:

- Хочешь переехать ко мне?

Я изложил ей всё, о чем говорил прежде. Это вышло у меня гораздо длиннее, но она не перебивала. Вероника была очень умна, и она поняла – если не чувствами, то умом.

- Мне очень тяжело говорить тебе это, - сказал я Веронике. – Я сам долго буду жалеть об этом. И хочу искупить свою вину перед тобой. Поэтому прошу тебя: скажи Анжеле, что я вел себя плохо. Одного слова будет достаточно, чтобы она подвергла меня жесточайшему наказанию. Я прошу тебя, сделай это.

Pages: 1 2 3 4 5