Считал пороком онанизм,
А он спасал тебя от боли,
Но истощался организм,
Когда рукам давал ты волю.
Когда по десять раз на дню,
Дрочил ты хуй, а то и боле,
И всю фантазию свою,
Ты подчинял единой воле.
Какие яркие картины,
Твой воспалённый мозг являл,
Где много раз и много женщин,
Ты, с наслаждением ебал.
Гоша онанист со стажем, превышающим трудовой на двадцать три года. Трудовой — тридцать один год. Конечно, воспоминания пятидесятичетырёхлетней давности, когда тебе всего три годика, окутаны почти непроницаемым молочным туманом, но некоторые эпизоды рельефны и отчётливы так, как будто вчера это было.
***
В яслях полдень. После обеда и прогулки, старшую группу укладывает на тихий час воспитатель. Молодая, красивая и слегка полноватая женщина, улыбаясь и наклоняясь к ребятишкам, ещё не отошедшим от беготни, гладит их, тихо что-то напевая. И дети, один за другим успокаиваются, засыпают. Вот она стоит в лучах летнего солнца у окна веранды и осматривает детей; все ли спят? Её взгляд задерживается на Гоше.
Гоше три года, глаза закрыты и кажется, что он спит, но Людмила Романовна хмурит брови. Мальчик, сквозь прикрытые, но не плотно веки, наблюдая за воспитателем, видит, как она, повернув голову, всматривается в него и идёт к нему. Гоша замирает и дышит ровно, как будто спит. Она подходит и наклоняется. От неё пахнет молоком, хлебом, солнцем и ещё чем-то; этот запах волнует и вызывает беспокойство (может быть у неё были месячные). Она приподнимает край одеяла, высвобождает его руки и, уложив поверх одела и, поправив его, выпрямляется. Она стоит и прислушивается к его дыханию. Потом, осмотрев ещё раз спящих детей и, тихо ступая между кроватками, выходит на улицу.
Гоша лежит, не открывая глаз, и ждёт. Людмила Романовна не возвращается и он, раздвигая руки, прячет их под одеялом. Левой рукой, оттянув резинку трусиков, просовывает туда правую и прикасается к писюльке. Трогая указательным пальчиком крайнюю плоть и раздвигая её, касается уздечки и начинает медленно, круговыми движениями, водить пальчиком по головке. Эти касания и эти движения доставляют наслаждение, от уздечки сладкая истома захватывает весь низ живота, сжимая и втягивая яички, и жаркими волнами подкатывает к горлу.
Гоша улыбается и засыпает.
С возрастом, вполне невинное занятие, явившееся следствием интенсивного выделения смегмы и упущением матери по части гигиены ребёнка, переходит в другую стадию.
Я, этот день осенне-ясный,
Декады первой сентября,
Запомнил, будто день вчерашний;
Знать в память врезался не зря.
Дрочил я, чуть ли не с пелёнок;
Годков так эдак с четырёх,
Нет, нет, невинный был ребёнок,
Порнушных я тогда не видел снов.
Порнуха сниться стала позже,
Когда я в первый класс ходил,
Когда нас, Пашка Штейн, однажды,
По этой теме просветил.
Белёсый тощий долговязый,
Ухмылку не сотрёшь с лица;
Курил, ругался; но не грязно,
И рос, конечно, без отца.
Учился в пятом классе Пашка,
Большооой для нас авторитет,
А мы, всего-то первоклашки,
Идём вдоль улицы в конец
Деревни. Бабье лето.
Комбайны полем рожь стригут,
Но разговор идёт про это,
И нас комбайны не влекут.
Вопрос серьезный задан Пашкой:
«Откуда взялись мы на свет?»
Был смело Вовкой дан ответ:
«Я в огороде найден мамкой».
У Пашки рот, аж до ушей!
По ходу: «Здрассьте» — тёте Зине,
Серёжка буркнул поскромней:
«Купила мамка в магазине».
А я молчал, и выдал Пашка:
«Ну ладно, слушай ребятня:
У ваших мамок между ног,
Есть волосатая мохнашка,
Пизда, по-русски говоря,
В пизду засунул хуй папашка,
Слил молофью в пизду мамашке,
Из молофьи вы появились,
У мамки были в животе,
Росли, росли, потом родились...»
...
Мы шли, подавленно молча;
Соприкоснувшись тайны рода;
А Пашка задал стрекача,
Умчавшись пулей за подводой.
Таким вот образом, открылась Гоше самая жгучая тайна детства.
А потом были подслушанные от старшеклассников похабные анекдоты, в большинстве своём про Вовочку и Мари Ванну училку. Было подглядывание в дырочку девчачьего туалета и забелённые окна женской бани.
Ещё запомнился один весенний день, ему было лет 17, в тот день он дрочил одиннадцать раз и сперма текла и текла и текла..
В армии было не до того и за два года службы он дрочил всего раз десять.
После армии женился не сразу и дрочил, как только появлялась рвущая боль в паху.
Обычно это происходило на восьмой день воздержания.
Когда женился, даже всплакнул, проснувшись ночью. Тогда он думал, что онанизм ему больше не нужен — раз есть всегда под боком жена. А всплакнул, потому что за двадцать четыре года прикипел и даже слился со своей порочной (как он тогда думал) привычкой. Но не спроста видимо говорится в...
Комментарии
Войдите или зарегистрируйтесь что бы комментировать порно рассказ
Или войдите через соц сети