Каникулы Сётакон

У Андрея Андреевича змей вновь проснулся, распрямляясь, развивая кольца, сильно натягивая одежду. Андрей Андреевич всё никак не мог разглядеть, как Саша сочетает узость материи со своей половой явностью. Саша танцевал, изгибался, и Андрей Андреевич наугад отодвинулся к окну, подтягивая за собой табурет и сам стол. Мальчик скакнул в середину кухни, и лампа показала Андрею Андреевичу, что писька у Саши направлена вертикально вверх, обтянутая трико в границах волшебного треугольника.

Мальчик, кружась, подтянул чулки и, изящно взбрыкивая чёрными ногами, облокотился на стол, глядя торжествующими глазами прямо в глаза своего единственного ночного зрителя. Под музыку он проехал локтями влево от Андрея Андреевича, потом вправо; завернул по столешнице, скача боком, а потом, не отрывая взгляд, перехватился руками, оперевшись своими острыми кулачками в колени Андрея Андреевича.

Андрей Андреевич медленно обхватил ладонями запястья маленького танцовщика. Саша опустился и сел на ступню Андрея Андреевича, выставленную вперёд, и сразу всей своей промежностью почувствовал долгожданное давление, с которым Зевс приподнял своего Ганимеда от пола, заставляя прогнуться и так стоять перед ним. Не выдерживая такого напряжения, мальчик был вынужден подать тело вперёд, остановившись своим лицом у лица своего гостя на расстоянии спичечного коробка.

Он уже знал, что обычно бывало за этим, но сейчас оробел и не смел уже далее дерзить.

Андрей Андреевич, не отпуская сашиных рук, изготовился, как кобра, и нанёс зайчику удар своими полуоткрытыми губами и высунутым языком. Саша тихо ахнул, покорно раскрывая рот и закрывая чернеющие глаза. Андрей Андреевич провёл языком за зубами Саши, потом сжал своими губами сашины фруктовые губы, поочерёдно верхнюю, потом нижнюю. Выходя из его рта он потянул за собой прохладную и прозрачную отроческую слюну. Она сверкнула под лампой, будто летящая паутинка в осени первоначальной.

Саша стал слегка дрожать от напряжения и встал было на ноги. Но Андрей Андреевич всё держал его за руки, а тут несильно хлопнул своей ступнёй снизу в промежность, заставляя мальчишку повиноваться. Саша ойкнул, но сразу между ног его начало расти наслаждение, и он вновь послушно присел на Андрея Андреевича ногу, хотя и подрагивали его собственные ноги уже, оголяемые спустившимися чулками.

Саше понравилось целоваться с Андреем Андреевичем больше, чем с кем-либо до сих пор. Другие мужчины целовали мальчика автоматически, будто исполняя строку в списке. Поцеловав и поставив галочку о выполнении, переходили к другим ласкам, к другим движениям, чтобы удовлетворить себя. Андрей же Андреевич не так; он ошеломлял Сашу, как бы вопрошая его нежными движениями своего языка: «Вот ты захотел, чтобы я, взрослый человек, обратил на тебя, отрока, внимание. Хорошо, я обратил. Но чего же ты хотел-то? Что за мечты привели тебя в мои объятия? Сможешь ли ты сейчас понять свои желания? Я подожду. Понимай самого себя, пожалуйста. Или, может, тебе подсказать?»

Руки и ноги у Саши устали и дрожали, поясница затекла. И только в паху у него сладко замирало где-то внутри, и тягучие невидимые волны разливались по ногам и животу. Он и освободиться уже жаждал, и хотелось ему отдаться под волнительную власть Андрея Андреевича. Мальчик в изнеможении рванулся, но напрасно: удерживаем он был надёжно. Тогда Саша с отчаянной смелостью потянулся своим лицом к Андрею Андреевичу и поцеловал его в губы. Он сразу же, повторяя первый урок, приоткрыл свой рот. Язык Андрея Андреевича вошёл в него, и на этот раз Саша возбудился, и сразу понял, что вот этого ему и хотелось всегда от мужчины: подчинения. Ему хотелось так оказаться во власти старшего, чтобы его собственное юное возбуждение исходило бы уже не от него, а как результат подчинения старшему.

Андрей Андреевич отстранился назад, оставляя язык у Саши. Саша, не доставая теперь ртом до лица Андрея Андреевича, обхватил его язык своими губами, насколько хватало расстояние, сомкнул их жадно, стал сосать. Оттого что он не мог дотянуться, он испытывал унижение. А оттого что он старался изо всех сил дотянуться, он испытывал стыд. И то, и то оказалось очень-преочень сладко. И он убедился, что такую сладость ему может открывать только один этот человек.

Прежде чем Саша окончательно растратил все свои силы, Андрей Андреевич освободил его. Мальчик в изнеможении опустился на колени у ног Андрея Андреевича, с наслаждением прижавшись влажным румяным лицом к его брюкам, глубоко дыша. Тёмные локоны его спутались, руки бессильно висели.

...