Каникулы Сётакон

’Twas a sweet time for Nesace

E.A. Poe

Увеличительное стекло находилось в руке у человека в торжественной одежде; он сидел в кресле в отдалении от других, шумно говоривших за столами, и читал рабочие бумаги.

Ему можно было дать лет сорок; впрочем, он привык выглядеть моложе своих лет.

За стеклянной стеной большого зала собирались сумерки, при свете фонарей проглядывали палые листья на жухлой траве и мокрые дорожки, ведущие во тьму пустыря на городской окраине.

Внутри было явно теплее, светлее и интереснее в этот вечер. Зал возглавляла надпись: «Привет участникам симпозиума сётакон!»

Торжественно одетые отнюдь не молодые участники сидели за столами, то слушая доклад, то обсуждая выступления знатоков, то собираясь у экрана.

Гул в просторном помещении столовой ТИХМа, где сегодня было закрыто из-за собрания, не мешал чтению. В чёрное кольцо, сноровисто передвигаемое над бумагой, попадали новые и новые строчки. Увеличенные буквы радужно мерцали на ослепительно-белых запястьях и на бритых щеках моложавого читателя. Он так увлёкся, что не сразу воспринял на свой счёт звонкий вопрос:

- У Вас не найдётся закурить?

Прямо перед креслом стояли два ярких длинноволосых мальчика в облегающих сапогах до голых коленок. Между узких трусов и сверкающих коротких маек можно было рассматривать их пупки, украшенные кольцами и цепочками.

«Наверное, это сотрудники, обслуживающие собрание.» Не хотелось терять нить повествования, он молча достал из кармана пачку с сигаретами и раскрыл её. Мальчики нагнулись.

В глазах зарябило от накрашенных ногтей.

Мальчики, изогнувшись, ждали огня. Аромат от них притекал волнами; казалось, каждая пядь их гладкой кожи пропиталась свежим запахом благоухающей и цветущей природы.

Он держал зажигалку и понимал, что они его всё-таки здорово отвлекли.

Кто-то из участников помахал с другой стороны, и один из мальчиков, пропев «merci», грациозно удалился.

Оставшийся, втянув в себя дым, неожиданно закашлялся. Он раскрыл рот, покраснел, из его глаз брызнули слёзы. Он отвернулся, желая скрыть своё неумение, держа сигарету на отлёте, и моложавый читатель обнаружил, что трусы были настолько узки, что покрывали по-бразильски лишь верхнюю треть красивых загорелых ягодиц.

По ним и пришёлся звонкий удар крепкой, но расслабленной ладонью. Мальчик взвизгнул, подпрыгнул на высоких каблуках, поскользнулся и едва сохранил равновесие.

- Эй, Вы что! Совсем, что ли! - он всё ещё держал ненужную сигарету, а другой рукой осторожно промакивал слёзы, беспокоясь о своих подведённых глазах.

«Как это можно так больно бить? Почему Женю позвали именно в этот момент! Я бы просто дул этот дым и загадочно улыбался на его уверенном фоне. Интересно, он думает про мой рот, что у меня губы, как вишни, за которыми виднеются края фарфорового блюдца?»

«Мальчик просто охуенно красивый. Надо бы дочитать статью Николая Михайловича, да куда уж теперь! Такой стояк. А видно, что и он хочет тоже. Как бы ему слить промеж смуглых ягодиц?»

Читатель Николая Михайловича проворно ухватил мальчика за блестящие трусы, накручивая их на кулак, оголяя мальчишеские бёдра, поводя с наслаждением рукой из стороны в сторону, чувствуя биение упругого прекрасного улова, потом с размаху бросил свою добычу себе на колени поверх бумаг. Мало кто это заметил в шумном зале.

Он наставил увеличительное стекло на полуобнажённые бархатистые ягодицы фыркающего и извивающегося мальчишки, изучая красный отпечаток своей ладони.

- Ну что я могу сказать о данном экземпляре? Туп, глуп, неразвит, оттого что мало бит.

...